Антон Фомочкин про мотыльков, летящих на огонь саморазрушения и морального разложения
Взойдя на Олимп, обязательно будешь низвергнут — на своей шкуре это почувствовал Эрик Паркер. Догадываясь о надвигающемся крахе своей империи/жизни, он отправляется в своеобразный трип через весь город. Нужно подстричься… это всего на всего метафора цели, цели выбранной для видимости. Формально мы движемся дальше, по чуть-чуть, преодолевая множество препятствий вроде приезда президента, похорон рэп-звезды или акции протеста, с остановками для того, что бы перевести дух. Но на самом деле, все это — движение в самый низ, куда героя и заносит. Он движется по шоссе саморазрушения, в конечный пункт морального разложения. Он теряет все, начиная от денег, заканчивая собственной женой. Самый богатый район города, сменяется на самый бедный, в котором без револьвера не прожить и пяти минут. Может быть для Паркера это и есть цель- чувствовать хоть что-то?
Поток сознания. Множество отсылок к настоящему. Четкая мысль, что капитализм умер, а то, что зовется им сейчас — лишь его призрак, отголоски прошлого. Роман ДеЛило на первый взгляд не отличается внятным повествованием, но есть в нем что-то завораживающее. Кроненбергу интересен в основном сам процесс, то какими средствами жизнь Паркера катиться в пропасть, и то, как это воспринимают встречные знакомые. Режиссер любит психов, шизофреников, которых исследовал еще с самого начала своей карьеры. А еще он любит психоанализ, с которым носится в последнее время подозрительно часто. Это не усовершенствование романа, это его иллюстрация, стилистически выверенная до мелочей, красиво поставленная, атмосферная. Не так важно вникать в диалоги героев, которые летят словно в стену, не так важно обращать внимания на паузы, которые говорят намного больше фраз.
Деньги — обесценились, настолько, что может и правда, лучше бы денежной единицей стала крыса?
Отстраненные герои, говорящие, словно не друг с другом, а сами с собой. Почти все пространство сведено до небольшой кабины лимузина. Нарочитая театральность, особенно заметна в последние двадцать минут, когда на сцене остаются всего два героя, а напряжение усиливается. Эрик думает о лимузинах, протестах, хочет купить галерею Ротко, которую не продают. А где-то там, вдалеке, бродит угроза жизни Паркера, чувство опасности нарастает. Герой, словно мотылек, летит на свет, потому что чувствует, хоть что-то. А может, стоило задуматься? Эта мысль слишком быстро проносится в глазах актера Патинсона, под глубокомысленную песню репера, о том, что смерть найдет тебя в любом случае.
Фильм, вместе с книгой вступают в завораживающий симбиоз, из смыслов и пророчеств, складывающихся в общую картину нашего тысячелетия. Слова — истратили свою ценность. Деньги — обесценились, настолько, что может и правда, лучше бы денежной единицей стала крыса? Отношения — превратились лишь в отдаленное их подобие, с холодом в глазах, и желанием лишь погасить свое либидо, да — комплименты остались, перси все так же прекрасны, но это уже не то. Чувства — походят на угасающие огоньки некогда яркого пламени. Жизнь утратила свою прелесть, и может быть самым верным способом и станет послать все, и попытаться разломать, что было бейсбольной битой, лишь бы почувствовать хоть что-то. Финальная треть, в которой ровным счетом не происходит ничего, со своим выстрелом в руку, выглядит жалкой попыткой, последней попыткой, вырваться из плена обыденности, вот только за этим тоже ничего нет. Впрочем, это все тоже слова.
